Знание – инструмент – придаток к человеку или человек – придаток к знанию.

Вопрос этот есть следствие вопроса о том, что такое человек, в частности человек работающий.
Итак, есть человек, который передает знания, о чем-то рассказывает, дает какие-то схемы. И есть тот, кто принимает этот рассказ. И он может рассматривать знания как некоторые орудия, или инструменты, своей работы.
Этот второй человек, получив определенные знания, хочет, стремится рассматривать их как определенные орудия, или инструменты, своей работы. И он говорит, что орудия и инструменты должны быть простыми и надежными в употреблении, простыми в технологии использования. Но здесь я делаю замечание: произошла редукция, ибо знания - это отнюдь не обязательно орудия или инструменты. Более того, это скорее не орудия и не инструменты, а нечто принципиально более важное, более значимое. И тот, говорю я, кто рассматривает знание как орудие или инструмент работы, низводит себя как человека до придатка этих орудий. Он говорит: дайте мне молоток, гвоздь и скажите, что и куда забивать. Дайте мне автомат, и чтобы он был надежным и простым - и я буду стрелять.
В этом случае человек рассматривает себя как работягу, как наемника. Он - придаток к этому орудию, и его используют вместе с этим орудием или инструментом, они скреплены.
Инструмент - придаток к человеку – другая позиция и она имеет место тогда, когда предполагается, что у этого человека есть еще много чего другого, и, следовательно, он и на знание смотрит иначе. Я отвечаю резко: человек может не быть придатком к орудию, а быть человеком с орудием, если он на знание смотрит иначе.
Человек, который  смотрит на знания, сводя их к орудию, автоматически становится придатком этого орудия.

А в каких еще функциях выступает знание?

Знание выступает как несущее определенный способ действия. Каждый такой способ действия развертывается в две способности: в способность действовать и в способность понимать. И эти функции являются характерными для всякого знания. Знание несет в себе определенные способы действия и человеческие способности: способность действовать и способность понимать.
Подавляющее большинство действий в кооперированных организованных структурах есть действия без понимания. И когда один становится носителем цели, а другие организованы на нижележащем уровне, то эти другие не только могут, но и обязаны действовать без понимания.
В этом, кстати, смысл организации. Организация есть такая форма структурирования человеческого труда, при которой - хотим мы этого или нет - право и способность ставить цели и понимать смысл деятельности отнимается у подавляющего большинства участников труда и узурпируется, присваивается руководителем и управляющим.
А как вы думаете, в чем состояло историческое значение того переворота в истории человеческой мысли, который совершил Маркс? В понимании вот этого обстоятельства. Он это первым показал: в производстве человек не может быть личностью, а должен быть индивидом. Его личностные свойства узурпируются, отнимаются у него и присваиваются другими.
Это не плохо и не хорошо – это суть организации.  И организация есть такая же ценность нашей культуры, как и все остальное.  И руководитель обязан это знать. Его  сознание должно соответствовать его положению - вот в чем действительная проблема.. Каждый должен соответствовать возложенной на него ответственности и иметь соответствующий уровень понимания.

Четыре формы воплощения знания. Требование простоты или сложности к знанию.

Знание – как инструмент.
Вполне возможно использование знания как инструмента, возможно и необходимо - это нормальное использование знания. Но не в этом его специфика.

Знание – как способ трансформации человека.

Знание ориентировано по отношению к человеку так: знание есть то, что меняет, трансформирует, делает другим, более сильным самого человека. Оно относится к способностям человека
Знающий человек, говорю я, не инструмент или орудие имеет, хотя это тоже есть. Человек, имеющий знание, за счет этого знания получает способ действия, превращающийся в его способность – способность действовать и способность понимать.

Знание как способность действовать

Знание как  способность понимать

Это разные вещи. Люди могут обладать высокой способностью к действию без способности к пониманию. Это не значит, что человек не думает, ибо и для того чтобы осуществить действие без понимания, надо думать, поскольку надо это действие построить. Но это «думание», говорю я, нечто иное, нежели способность понимать, что он делает.
Человеческие трагедии от этого часто происходят:  мы совершаем действия, а потом начинаем понимать их смысл, близкие и более далекие последствия. Человек всегда включен в сложнейшую ситуацию, от которой волнами распространяются последствия его действий. Поэтому мы говорим, что последствия наших действий ждут нас впереди на нашем пути.
Я утверждаю, что употребления знания
 как способа действия,
 как способности действовать и
 как способности понимать
задают противоречащие, по крайней мере, иные, требования к организации знания, нежели употребление знания как орудия, как инструмента.
Если относительно инструмента или орудия мы можем с какой-то степенью достоверности сказать, что они должны быть простыми в употреблении, то к знанию как способности мы предъявляем прямо противоположные требования. Мы говорим, что это знание должно быть настолько сложным, чтобы сделать еще более сложными нас самих и поставить вровень со временем, с уровнем задач.
Способность понимания часто идет после, а иногда она идет раньше. Но мне важно подчеркнуть, что это - другая функция. И мы в организации действия должны учитывать и то, и другое.

В чем смысл системного анализа, обучения ОРУ?

Это средства, рецепты для того, чтобы их применять, или же нам дают способы действия, которые должны превратиться в способности?
Я говорю: что касается моих задач, то я даю способы действия. Орудия или инструменты меня меньше интересуют.
И эти два момента надо очень четко разделить. Поскольку, еще раз повторяю, в одном случае законное требование - простота, а в другом - сложность. И вопрос в том, как каждый из вас будет относиться к этим знаниям: как к дающим ему некоторые способы понимания, способы действования, или же орудия и средства.
И совместить не получается, потому что в одном случае действует требование простоты, а в другом – сложности.
Способ действия - тоже средство: средство развития самого себя. Но когда вы говорите, что средство развития самого себя должно быть простым, я отвечаю, что все зависит от того, кем вы себя мыслите. И это - ваше личностное действие. Когда же вы берете орудие и средство, вы - индивид. Вот что происходит.

Требование к работе руководителя:  «производить» или  развиваться?
Это «или» для меня очень значимо, потому что я считаю совершенно иллюзорным тезис, что можно делать и то, и другое. Вы получили должность - так чего эта должность требует от вас - работы или развития?

Самодостаточность человека, его автономность. Условия творчества.

Дело в том, что использование орудий или средств предполагает включенность индивида в связку: он должен от кого-то эти орудия получить, и он не самостоятелен, не автономен. Он использует в этой функции полученные со стороны орудия, он зависим. Кто-то ему их должен дать, а следовательно - выдумать, и он, этот человек, должен их уметь употреблять, и он говорит: дайте мне простое знание, а я стрелять буду. Возвращаемся в вопросу о творчестве: интересно, а кто создает этот автомат, это орудие? Поэтому реально вопрос заключается в следующем: что такое условия творчества, что такое условия самодостаточности человека?
Теперь посмотрим на историю человека. Для того чтобы замкнуть производство знаний в любой из этих функций - орудия, способности действовать, понимания, - человек должен все время перетягивать что-то на себя; он начинает тянуть это - и выступает в качестве многих позиционеров. Ведь другой придумал орудие, знание, средство. Есть практик, который использует орудия, над ним стоит техник, который это орудие создает.
Но и техник не конец цепи: дальше стоит ученый, который дает ему знание, учитель, который его формирует, и философ, который всегда обслуживает учителя.
Дальше кооперация усложняется. Появляется инженер в высоком смысле - это человек, который все может.  Когда-то  означало, что он автономен, ему не нужны те, кто создает средства. Он и знание, как ученый, создаст, и средства, технику - он в себе это объединяет. Что же происходит дальше? Кооперация еще больше усложняется. Теперь инженеру тоже нужны ученые, создающие знание, нужны педагоги, которые его формируют.
И мы приходим к методологу. Теперь методолог - это тот, кто автономен, собирая в себе все эти функции. Мы постоянно идем к микрокосму, и для нас актуальна проблема человеческой личности как противостоящей сложной организации. Между ними всегда идет борьба. Ибо человек все время решает одну проблему: винтик я в этой машине, организации, маленький частичный ее придаток или я сам кое-что могу?

Вот этот человек становится микрокосмом. Может ли один человек воплотить все это в себе и стать - один - сравнимым по мощности с системой? Вот вопрос.
Люди постоянно поляризуются. Они поляризуют себя в силу своих установок.
Один говорит: я хочу иметь простые средства, простые орудия, я буду брать то, что сделало человечество, дайте мне простые средства, я буду учиться их использовать.
Другой говорит: человечество развивается, и я должен все время бежать наперегонки. с ним,  взять основные знания, включиться в этот процесс сотворения нового, участвовать в развитии того, что я получил.
Вот человек рождается - перед ним море всей прошлой накопленной культуры. Он может к ней отнестись. Человеку надо отнестись к этой культуре, он ее всю должен взять, встать на один уровень с ней, вобрать эти знания и включиться в процесс производства новых способов действия, формирования новых человеческих способностей (он их носитель) и производства орудий и инструментов как средств.
И это, говорю я, каждый раз альтернатива. И человек ее для себя каждый раз решает. Тогда у него появляются две позиции относительно этих знаний. В одном случае он говорит, что они должны быть простыми и удобными в использовании. А в другом случае он говорит: я должен освоить - пусть в уплотненной, компактной форме - весь мир культуры. Это две полярные, предельные точки зрения. И, хотим мы или нет, мы все время должны выбирать между ними. Может быть, не самую крайнюю позицию, но между ними. Между одним краем и другим.

Методика работы над материалом, изложенным в лекциях.

Давайте вспомним, что я делал. Что я обсуждаю? Понятия системы, категориальные понятия системы. Кто ими занимается? Философы и методологи, это их профессиональное дело. Зачем же я вам рассказывал об этом? Для того чтобы расширить ваше понимание - понимание, а не способы действия.
Я все время работаю в схеме категорий. Я наложил такую организационно-мыслительную схему на свою работу и по ней строю свои рассуждения. В схему объекта у меня попало сначала абстрактное представление системы из четырех элементов, с простой структурой и целостностью. Потом, применяя разные методы, я начал его разворачивать. Получил 60 разных представлений системы. Потом я различил моносистему и полисистему.
Вот всем этим занимаются философы и методологи. Но они этим занимаются не просто для того, чтобы себя потешить, или, как писали физики, для того, чтобы за государственный счет удовлетворить свое любопытство. Не только для этого. Они рассчитывают, что дальше это найдет приложение. Где и когда? В частности, в работе организаторов и управляющих.

Знания системного анализа – в жизнь!

Но что им делать с этим чужим материалом, которым занимаются философы и методологи? Ну, рассказали вам это на курсах повышения квалификации или в институте, теперь вы представляете себе эти понятия системы, первое и второе, получили соответствующий язык и т.д. Понимание увеличилось. А способности действовать? Нет. И я это четко понимаю. А если у кого-то они и увеличились, то это факультативный результат. И наверняка это случилось, но это опять-таки не то, что я запланировал, не то, что я сознательно и целенаправленно формировал.
Любому практику нужно совершенно другое. Ему нужна самоорганизация действий, то, что я назвал способом действий, а также более сложные единицы, состоящие из способов действий, в частности подходы. Ему, фактически, нужен системный подход. Если бы практик имел системный подход, то он мог бы, сталкиваясь с тем или иным материалом, организовать на базе системного подхода свои собственные действия по отношению к этому материалу.

Самоорганизация.

Теперь я формулирую важное положение. У нас, в нашем действии, основная проблема всегда в том, как самоорганизоваться, как начать действовать, с тем, чтобы прийти к поставленной цели, к нужному результату. Это проблема организации собственных действий.
Я сделаю смелое утверждение. Ситуаций, в которых человек действует, много. Их все заранее не предскажешь и не опишешь. Поэтому организация собственных действий должна быть во многом независима от конкретных особенностей ситуации. Организация собственных действий должна быть автономной от условий ситуации, как бы оторванной от нее. Нам, следовательно, нужны, по возможности, универсальные формы организации действий, т.е. такие, которые действовали бы всюду или по меньшей мере - в широком круге ситуаций. Поэтому чем более универсальным, чем более обобщенным является подход как средство организации собственных действий, тем он эффективнее. Значит, обобщенные подходы эффективнее по охвату числа ситуаций.
Но обобщенные подходы неудобны, поскольку они не схватывают конкретику ситуации. И я делаю важный вывод: подходы или способы (способы - более мелкие единицы, из которых подходы складываются) и человеческие способности (а они, как я рассказывал, строятся во многом на базе рефлексии нашего опыта) всегда соотносительны. Для употребления определенного подхода или способа требуются определенные способности, и наоборот. Скажем, чем конкретнее способности, тем обобщеннее может быть подход.
Принцип самоорганизации: любому человеку с любыми способностями нужно прежде всего самоорганизоваться, определить, что ему делать и как, в том числе в необычной, неопределенной, не полностью описанной ситуации. И для этого ему нужны способы и подходы. А способы и подходы выражаются в принципах.

Принципы, выражающие способы и подходы для самоорганизации.

]

Принципы фиксируют действия - как действовать.
Так, системный подход выражается в принципах системного анализа или синтеза.
Сам подход и принципы, в которых он выражается, должны быть соотносимы с типом деятельности, он от этого как-то варьируется, но будет оставаться нечто общее, раз это системный подход.
Принципов много, поясню на примере одного:
при системном подходе в проектировании начинать надо с целого и идти к элементам.
Это означает, что сначала надо представить себе процесс, потом - функциональную структуру в целом, а потом уже блоки функциональной структуры наполнять морфологией и обеспечивать элементы. При несистемном подходе иначе: мы сначала набираем имеющиеся у нас конструктивные элементы.
И существует еще множество таких системных принципов, противопоставляемых принципам несистемного подхода, - каждый раз в оппозиции.
Мне пока важен только один момент. Не рассуждения о системах нужны человеку, осуществляющему практическую работу; ему нужен подход, выражаемый, в частности, в принципах. А принципы есть не что иное, как правила организации его действий. Любому практику нужна форма организации действий, предваряющая выход на объект.
Подход зависит от типа деятельности и от специфики объекта. Системный подход не просто в проектировании, важно, что мы проектируем.
Обобщенные подходы мощны, поскольку они дают возможность организовывать действие безотносительно к объекту. Но чтобы выйти с достаточной эффективностью на объект, нужно включить и как-то учесть и особенности того материала, с которым мы имеем дело. Нам, короче говоря, нужно представление об объекте.
Представление об объекте задается онтологической картиной. Когда мы приступаем к работе, - смотрите, как все это поляризуется, - нам, с одной стороны, нужны подходы и способы, определяющие наши действия, а с другой - нам нужен набор картинок, призмы своего рода, через которые мы видим объекты, части мира. И мы знаем, что вот здесь будет один мир, в другом месте - другой мир, в третьем - третий и т.д.
Вот есть вероятностный подход, и мы говорим, что есть соответствующий ему вероятностный мир. Вот у нас есть системный подход, и мы говорим, что есть такой вот «системный» мир. Есть деятельностный подход, и мы говорим, что есть мир деятельности. Происходит поляризация, которую мы уже обсуждали. С одной стороны есть действия, операции, которые должны быть организованы, они организуются в принципах, выражающих способы и подходы, а с другой - есть онтологические картины, или просто онтологии.
Пример. Если мы с вами работаем как организаторы и управленцы, то нам для того чтобы применять системный подход в области организации и управления, нужно особое видение организации, т.е. ответ на вопрос, что такое организация как объект.  Причем именно организация как объект, управление как объект.
Теперь смотрите. Вот у меня есть системный подход. В системном подходе, в его принципах и средствах, есть ответ на вопрос, что такое организация? Нет, ни в коем случае. Так же, как там нет ни одного ответа на вопрос, каковы объектные миры, с которыми мы имеем дело.
Подходы, с одной стороны, и онтологические картины, с другой, - это как бы две плоскости одного пространства, организующего нашу деятельность. Чтобы начать действовать, мы должны, с одной стороны, иметь способы и подходы, а с другой - онтологические картины нашей области, той, с которой мы работаем.
И кстати, это то, что мы, приступая к работе, всегда хотим получить со стороны. Если я такую картину имею, я могу работать, нет такой картины - не требуйте от меня никакой работы, мне не с чем работать, я все время проваливаюсь, мне не во что упереться в своем движении.

Противоречие системного подхода и теории организации.

картина организации, которую дают теоретики организации никоим образом не  соответствует основным принципам системного подхода. Тогда получается, что он им совершенно не нужен.
И это обычная ситуация. Вот с чем мы сталкиваемся. Мы вроде бы хотели применить системный подход в организации и управлении, но только теоретики организации и управления нам дают такую онтологическую картину, которая в гробу этот системный подход видала. И что вы тут ни выделывайте с вашими системными средствами, вы расшибете весь системный подход об эту онтологическую картину и ровным счетом ничего не получите. Она стоит как стена между способом вашего действия и реальным материалом. Материал организации и управления, может быть, и очень хорошо настроен по отношению к системному подходу и все ждет, пока он, этот системный подход, придет и на этом материале «поженится». Но только между реальным материалом и системным подходом стоят вот эти онтологические картины, которые придумали теоретики, и они образуют такую китайскую стену между подходом и практикой, что прорваться через нее абсолютно невозможно.
Системный подход - это способ организации наших действий. В этом смысле объектная картина имеет приоритет. Ведь это она, объектная, онтологическая картина отвечает на вопрос, что там есть на самом деле. Как я вводил онтологическую картину, как она получается? Мы говорили: не знание нас интересует (мы ведь знание с помощью системного анализа получать будем), а вот каков объект «на самом деле». Какова эта организация «на самом деле», какова она?
Системный подход с точки зрения теоретиков организации - это слабая, никчемная, запутавшаяся в противоречиях вещь. Они говорят: это нечто такое сложное, что когда я начинаю его применять, он мне ничего не дает. Вот то ли дело моя теория организации: она простая, в ней все ясно и хорошо построено, расчерчено. А системный подход, с его требованиями - процесс, функциональная структура, организованность материала - выругался бы, да неудобно.
Я не считаю, что средство - это универсальная отмычка, которая всюду применима.
Но я хорошо знаю ограничения системного подхода. Например, его нельзя применить к анализу организации.
В системном подходе главное, что нужно помнить - простое, как чайник, - что это одно из самых сильных, самых мощных средств. И если ты сказал «а», то все остальное ты скажешь уже в той логике, в которую ты попал. Ты только «а» скажи, а что последняя буква дальше будет «я», так это уже ясно, как божий день. И здесь приходится всегда мучительно уговаривать: не попадайте в ловушку того, что это «а». Мы начинаем думать, а можно ли будет потом применить всю эту структуру к анализу того, какой объект я сделаю. Мы потратили годы на то, чтобы описать организацию - не какую-нибудь, а строительную. И я не могу зафиксировать эту организацию в системном языке. <...> Всякий набор средств, формулируемый на уровне подхода, несет в себе онтологию, т.е. несет те объекты, к которым он применим. Заранее несет. И если этого там нет, то он нарвется на такое явление реальности, которое он не сможет описать в бытийной форме. Математика уже наделала таких ошибок.
Я еще раз это скажу, это очень важно. Итак, всякий подход, в том числе и системный, неявно - потому что явно в нем онтологии нет -уже несет в себе определенную онтологию, предполагает ее.
Он несет в себе все те объекты, к которым он может быть приложен, задачи, которые он может решать, решения, которые он может получить, и способы действия, которые он может предложить.
И если в результате работы теоретиков получаются такие изображения объектов, что они не соответствуют тем объектам, которые несет в себе системный подход, то эта онтологическая картина и выступает как ограничивающий барьер: нельзя, говорит она, поскольку ты несешь неадекватные представления, неадекватные тем, которые за фиксированы у меня здесь, в представлении об организации.
Здесь есть одна важная вещь. Значит ли это, что я системным анализом не могу пользоваться? Не значит. Но в основном и важнейшем для меня - в анализе организации - я все время натыкаюсь на одну принципиальную проблему: для того чтобы представить организацию как систему, я должен сделать простейшую вещь - я должен определить ее границы. А иначе зачем мне вся мощь аксиоматики системного анализа? Вот вопрос: можно ли участок рассматривать как организацию? Или многое из того, чего требует определение организации, там не действует, а нужна другая система, более высокого ранга? А вот СМУ- более сильная контора, так может быть, СМУ есть тот объект, к которому можно применить средства системного анализа? Но это значит - анализировать всю деятельность СМУ в аппарате системного анализа. И оказывается, что на СМУ это тоже не работает. Потом оказалось, что управления министерства тоже недостаточно. И вот оказывается, что организация не является такого рода объектом, который может быть описан в системном языке.
Я говорю, что даже участок можно представить как систему, а не только Организацию объединенных наций. А Виктор Андреевич профессионально говорит: нет. Какие же у нас выходы? Их только два.
Либо я должен переработать эту онтологическую картину, положив в качестве основания идеи системного подхода, построить новую онтологическую картину организации так, чтобы она с самого начала соответствовала идеям системного подхода.
Либо я должен проделать обратную операцию и перестроить системный подход, исходя из онтологических картин, которые предлагает Виктор Андреевич как носитель онтологии организации.
Чтобы прорваться к практике, я должен превратить онтологию из разделяющего барьера в средство связи. А это означает, что я либо ее должен сделать по-прежнему отражающей материал, но соответствующей системному подходу, либо я должен перестроить системный подход, исходя из онтологической картины. В одном случае я на одно делаю ставку и перестраиваю все под это, в другом случае -на другое.

А.П.Зинченко. Мышление: трансляция в коммуникации
Методы работы во время этих лекций.
Метод работы Мастера должен транслироваться, должен стать универсалией.
Пробую изобразить метод трансляции и развития мышления в коммуникации на примере лекций, помещенных в настоящем томе.
Сразу скажу, что этот же метод работал в интеллектуальных методологических играх (семинарская работа) и получил взрывное развитие в организационно-деятельностных играх.
Методология оргуправления есть многопозиционная имитация мыслительных работ, ориентированных на формирование реализуемых проектов совместной деятельности больших групп людей.
Перечислим минимально необходимые условия для начала работ. Ключевая позиция - позиция методолога, ориентированного на подобную многопозиционную, полипредметную работу, владеющего категориальными средствами мыслительного конструирования и рефлексии.
Его работа бессмысленна без анализа ситуаций проб и ошибок мышления и деятельности людей, поставленных волею судеб или сознательно занявших место руководителя целеустремленных коллективов.
Имея в наличии эти две позиции можно начинать работы по организации коммуникации в коллективных мыслительных и понимающих действиях.
Вот они встретились в лекционной аудитории.
Что есть лекция?
Ядерный средневековый смысл и соответствующее слово указывают на чтение книги для большой группы лиц. Что естественно и понятно, когда имеется только одна книга на всех или (более сложная ситуация) когда читает лекцию профессор, проговаривая в очередной раз то, что он (или его ученики), опять-таки оформит в виде книги.
Г.П. свободно пользуется лекционной формой (как и множеством других, которые он сам изобрел) и проговаривает систематически организованное содержание: понятие о мыследеятельности, категория «система», основы антропотехнической работы и еще много чего...
Но смысл дела здесь не в передаче содержания. (Хотя многознайкам вход тоже разрешен.) Зачеты и экзамены по итогам лекций приниматься никогда не будут, и у слушателей не потребуют воспроизвести то, что они обязаны были законспектировать. Само словосочетание «передача содержания» есть, с точки зрения методологии, нечто вроде «твердого воздуха».
Еще одна ключевая позиция в пространстве лекций - организатор коммуникации. Он обязан вызвать у слушателей рефлексивно-критическое отношение к их собственной практике (начать совместные размышления о ней).
Он обязан обеспечить доверие аудитории, продемонстрировав глубокое понимание существа этой практики.
Тут же ad hoc он должен найти байку, историю, шутку, анекдот, которые можно употребить в качестве связи выведения дискуссии в пространство идеального. Здесь прихватывается схема (принцип, понятие, категория), с помощью которой ситуации практики слушателей становятся предметом мысли - конструктивной разборки, анализа и проектирования.
Работа методолога и организатора коммуникации выполняет функции штабной аналитики при руководителе - слушателе. А руководитель, соучаствующий в этих работах, может впоследствии оформить свой опыт в виде сценариев, методик, схем и прочих компактных носителей.
Задача отнесения полученных конструктивов к практике (или употребления полученных аналитик и проектов в последующей деятельности слушателей) лежит уже вне пространства и времени лекций. Держать ее под контролем невозможно и, поэтому, бессмысленно. Но Георгий Петрович не библейский сеятель, бросающий зерна куда попадет. Он занимается удобрением почвы, а зерном-зародышем в этой модельке может быть только самоопределенность и воля слушателя.
На выходе из лекционного курса методолог получает материал для методологической рефлексии - анализа связей между практически организованной деятельностью и обслуживающими эту деятельность формами мысли.
Здесь можно вернуться к заголовку этого текста и уточнить тезис. Последовательное прохождение и задействование всех упомянутых позиций и есть основная форма, в которой живет мышление. А если формулировать коротко и звонко, в принятой сегодня клиповой манере, то получается: мышление может присутствовать только в транслятивно организованной коммуникации. Мыслит мышление, а методолог - это ремесленник, владеющий искусством организации коллективных сессий (семинаров, лекций, игр), где оно при правильно организованной работе и соответствующих усилиях может происходить.
Георгий Петрович разрабатывал походный несессер инструментов и схем для оснащения руководителя. А что с этим делать армии консультантов по оргуправлению, профессорам менеджмента, теоретикам организации, производящим гигантский корпус текстов о том, как должен действовать этот самый руководитель? На лекциях эту армию представляет Виктор Заргаров. Он усомневает потенции системной декомпозиции и отстаивает достаточность теории организации для оснащения руководителя.
Понятное дело. Г.П. приобщает к мышлению и, осуществив свою работу, может быть свободен. А консультант должен посадить своего клиента «на иглу» и не отпускать как можно дольше, передавая все новые и новые «знания» и советы. Методология делает оргуправленца способным сконструировать необходимое предметное знание в каждой конкретной ситуации и стать свободным от теоретиков-предметников.
И еще «минус» в адрес методолога.
Когда прозрачными становятся финансовые схемы, очень трудно воровать.
А когда прозрачны схемы принятия решений руководителем, очень трудно манипулировать людьми...