Способы осмысления игры, описания объекта.

Для того, чтобы достичь понимания важно выходит в рефлексивную позицию.
Если вы обратили внимание, я, проводя игру, каждый раз говорю другое, нежели то, что говорил до этого. Я говорю про то же самое, но говорю по-другому. Таким образом, я содержание задаю как бы на пересечении разных способов описания. Вообще, объект всегда существует на пересечении разных способов описания, разных видений.

Принципы работы (организации мыследеятельности):

Первый принцип - пути освоения мира.

Освоение мира – это познание плюс ассимиляция.

Ассимиляция.
Когда мы осваиваем мир, присоединяя к себе некоторую совокупность вещей в качестве эталонов, или образцов. Причем мы берем их физически и делаем своими. Вот, скажем, каждый из нас носит на руке часы. Это добавление к нашим природным возможностям некоего стандартного, эталонного движения. Мы их надеваем на себя.
Познание
Знаковые системы представляют собой такие же эталонные образования.
Когда мы сталкиваемся с другим движением, мы его сводим к этому, эталонному. Либо мы говорим, что это другое движение такое же, как эталонное, либо задаем отличие и формулу перевода. И эта формула перевода есть не что иное, как знание.
Итак, как же мы осваиваем мир?
Мы присваиваем, или ассимилируем, некоторую совокупность эталонов, и это как бы непосредственное освоение. А потом мы начинаем все остальные объекты мира выражать через эту узкую группу присвоенных, ассимилированных объектов. И вот эта процедура выражения других объектов через эталонные и образует механизм процесса познания.
Познание есть не что иное, как выражение отношений всего мира объектов к тем, которые мы сделали эталонами.

Эталоны. Появление и развитие.

Сначала это были объекты и процессы природы. Солнечные часы -  движение солнца рассматривалось как эталонное движение. Потом появились песочные часы. Значит, сначала мы делаем эталонными некоторые предметы природы, и создается определенное соглашение на этот счет. Потом эти образцы становятся конструктивными, т. е. их начинают конструировать. И освоение мира, прежде всего,  ведет к увеличению нашего мира эталонов.
Тогда возникает определенная служба, и здесь мы уже выходим к схемам трансляции культуры.
Но мне важно подчеркнуть, что та часть,- которая называется познанием, вторична. Это есть сведение всего безграничного мира объектов к узкой группе образцов. Знание есть не что иное, как формулы перевода, выражение мира объектов через набор образцов.

Второй принцип: принцип переноса опыта.
Опыт предшествующих ситуаций за счет рефлексии мы сохраняем в виде некоторого знания или совокупности знаний, а затем переносим в новую ситуацию. Но этот механизм обеспечивает перенос только в подобные ситуации. А если ситуации меняются, то складывается более сложная структура:  прошлый опыт переводится в форму знания, потом знание перерабатывается в проект, и проект переносится в будущую ситуацию. На этом переходе от знания, фиксирующего прошлую ситуацию, как бы фотографирующего, отображающего ее, к проекту, который есть план будущей ситуации, происходит формирование будущего. Мы как бы предвосхищаем будущее, в прямом смысле слова проектируем его.
В человеческой мыследеятельности все построено на переносе из прошлого в будущее. Смысл познания и знания в том, чтобы обеспечивать работу в будущем на основе того, что было в прошлом. Как это делается?
Действует, прежде всего, принцип стандартизации. Он бы работал идеально, и наши действия были бы всегда успешными, если бы ситуации в будущем повторялись. Но нет неизменных ситуаций.
Итак, если мы переносим опыт из прошлых ситуаций в будущие только на основе знаний (а знание есть фотография объекта, знание - это знание об уже существующем действии, объекте и т.п.), то следующая ситуация будет подобна предыдущей. Поэтому реально эта процедура осуществляется иначе. Знание перерабатывается в проект: на базе знаний о предыдущих ситуациях строится проект будущих ситуаций. Есть, таким образом, служба получения знаний (описания прошлых ситуаций) и служба проектирования будущих ситуаций. Будущая ситуация создается не на основе знаний, а на основе проекта.

Если бы не менялось, то не было бы прогресса.

Зачем и кому нужен прогресс? Ценность развития.
Если вы начинаете падать, то вам нужно перебирать ногами и бежать вперед - чтобы не упасть. Но если вы падать не собираетесь, если вы стоите на месте - зачем вам прогресс? Зачем нам бежать? Прогресс же есть не что иное, как попытка уберечься от падения.
Есть люди, которые как спортсмены живут в ценности развития. Они помещают себя сознательно в трудную ситуацию, а потом решают ее. Развиваются сами и развивают ситуацию.

Третий принцип: принцип коммуникации и понимания.

Я нахожусь в деятельности, что-то осуществляю, потом выхожу в рефлексивную позицию, и затем я выражаю это в тексте коммуникации. Причем мы обсуждали и тот вариант, когда у нас есть доска и я рефлексию сначала выражаю на доске, а потом то, что получается на доске, выражаю в тексте коммуникации. А тот, кто получает текст, должен его понять.
Когда мы получаем какое-то сообщение, любые знаковые формы, мы должны понять - это значит: спуститься в деятельность, вниз, и воплотить этот текст в своих действиях. Мы с вами пришли к этому при обсуждении проекта.
Итак, опыт деятельности за счет рефлексии выражается в знаковых текстах, эти тексты поступают к другому; другой должен произвести деятельную развертку этих схем. И эта деятельная развертка осуществляется прежде всего за счет понимания. Понимание есть то, что придает нашим действиям и нашим знакам смысл, делает нашу деятельность осмысленной, смыслонесущей.
Четвертый принцип - схема акта деятельности.
Там есть исходный материал и есть продукт, есть преобразование за счет определенных действий, орудий и средств, есть определенные цели и есть знание. Знание входит в деятельность «со стороны», через коммуникацию. Оно фиксирует прошлый опыт и обеспечивает перенос опыта. И в знании фиксируются все моменты акта деятельности. Знание фиксирует их все, и, получив знание, мы должны перевести его в живую деятельность.
Следовательно, знание - вспомним Кондильяка - всегда системно и по содержанию, ибо оно обеспечивает все элементы акта деятельности. Знание не соотносится с объектом непосредственно.
Знание разворачивается в деятельность со всеми элементами акта деятельности.
А дальше этот принцип развернулся у нас в еще два. Мы выделили одну часть схемы акта деятельности: исходный материал, частично орудия и продукт. Она выступает как объект в особой свертке. И еще мы выделили операциональный, или операционально-деятельный, момент. Иногда он касается просто действий, а иногда захватывает орудия и средства. И все это я зафиксировал в принципе двойственности всякого знания и всякой знаковой формы.
Вот мы берем первую схему системы - четыре элемента, связанные связями. Что означает эта схема и свернутые в ней знания? Как мы это прочитываем? Мы это прочитываем в двух планах. Мы, с одной стороны, относим это к совокупности действий, которые мы должны выполнить: расчленить целое, связать элементы, вычленить свойства и т.д. Идет отнесение к операциям и действиям. А с другой стороны, мы относим это к объекту. И наши операции направлены на объект. Происходит замыкание.
Я могу сделать вывод: знаковая форма есть то, что обеспечивает соответствие между действиями и объектом. Это очень важный и принципиальный момент.
В принципе рефлексии я фиксирую, что знание несет в себе содержание, разложенное по всем элементам акта деятельности: оно фиксирует исходный материал, продукт, цели, действия, орудия, способности и пр. И поэтому знание, как правило, разворачивается во множество знаний, если мы начинаем каждый кусочек выделять в самостоятельное знание.
Но если, скажем, мы берем схему первого представления системы, то она фиксирует, прежде всего, два момента: операциональный (деятельный) аспект и объект. Здесь выражены, свернуты действия, и мы их так и должны прочитать. А кроме того есть указание на объект, мы должны увидеть устройство объекта. Устройство объекта и наши действия уже заранее соотнесены. В чем? В устройстве знаков.
Знак есть не что иное, как то, что соединяет операциональный аспект и устройство самого объекта. Всякая знаковая форма имеет двойное содержание: во-первых - операционально-действенное, во-вторых - объектное. И она - это самое важное - обеспечивает согласованность того и другого, соразмерность действий с объектом и объекта с действием. Неважно, какую знаковую форму вы берете, календарный ли план, или критический путь, или совокупность графиков - там всегда есть эти два содержания: операциональное, которое прочитывается как совокупность действий, и объектное, когда вы за этим видите определенное устройство объекта. И эти наши знания устроены так, что они заранее соотносят действие с объектом, объект с действием, делают их соразмерными друг другу. Объект и действие соединяются, прежде всего, на знаковой форме знания, через нее.
Вспомните пример, который мы разбирали, - площадь треугольника: S = '/z ah. Как мы читаем эту формулу? Что такое площадь треугольника? Это последовательность действий и операций: нашел основание - измерил, нашел высоту - измерил, первое умножил на второе, разделил пополам, получил площадь треугольника - объект. Такая формула есть не что иное, как связка объектного содержания и операционального содержания. Мы любой объект с помощью этого значка равенства выражаем через совокупность операций и действий, которые мы должны произвести. Еще древние египтяне писали это в виде правил: «Делай так: измерь низ...» и т.д.
А греческая геометрия возникает как результат того, что в шумеро-вавилонской культуре были одни расчетные формулы, в прагреческой - другие, а в древнеегипетской - третьи. Был поставлен вопрос: какая же из формул правильная? А раньше это практически не имело значения, все шло по правилу. И у греков за счет вопроса о правильности появилась геометрия, оторванная от практических задач. <...>
Рассмотрев схему коммуникации и введя знания через схему передачи опыта, я фактически задал один канал. Когда же я перехожу к оргуправленческой деятельности, я уже рисую другую схему [схема 4 на с. 32].
Здесь внизу есть деятельность, а наверху - деятельности над деятельностями. <...> Здесь материалом и продуктом становятся другие люди и деятельности, и мы получаем социальную организацию сложной деятельности, социотехнические системы и т.д.
Так что один момент я учел, но команды пока нет. Но это потому, что я работаю сейчас, прежде всего, в мышлении, а мышление есть индивидуализированная форма деятельности. Кстати, поэтому мышление обеспечивает в первую очередь личностное существование человека. В мысле-деятельности, в практическом труде человек не может вырваться из социальной организации и из технологизирован-ных кооперативных связей. А в мышлении он приобретает возможность оторваться от коллектива и стать самим собой, отдельной изолированной личностью. Поэтому развитие мышления есть условие свободы человека как личности.

Шестой принцип. Здесь я обобщаю четвертый принцип и разворачиваю пятый.

Итак, четвертый и пятый принципы я теперь разворачиваю в категориальную схему и могу сказать, что всякое знание имеет четвероякое содержание.
Схема категории
объект
действия-операции
знаки, или языки
понятия.

Когда мы говорим «система», «множество», «процесс», «отношение», мы фиксируем так называемые категориальные понятия, или понятия, выражающие категории. Так вот: всякое знание принадлежит той или иной категории. А это означает, что знание всегда несет четыре характеристичных содержания.
Какое бы знание мы ни взяли, оно лежит на пересечении этих четырех показателей. Знание указывает на действия-операции, указывает на объект, одновременно оно предъявляет нам свою знаковую, языковую форму и указывает на понятия, в которых оно существует. Эта схема - мощнейшая схема предварительного анализа.
Понимание любого текста всегда связано с обработкой его в таких четырех планах.

Принцип седьмой -  схема двойного знания. Онтологическая работа.

Представим себе, что у меня есть схема моего объекта. Вот я ее начертил и начинаю ее понимать как схему объекта. Каждое знание несет четыре содержания - оно показывает свой язык, или форму, указывает на объект, указывает на операции и на понятия. Значит, систему я должен понимать в этих четырех планах и знать, что к чему относится. Теперь я задаю вопрос. Вот мне дана эта схема, и я знаю, что эта схема изображает объект, но я спрашиваю: каков этот объект? Этот вопрос мы задаем постоянно, когда идет передача знания. Тот, кто слушает и должен понять сообщение, все время спрашивает, каков объект - тот объект, с которым он в практической ситуации будет иметь дело.
И возможны две стратегии в ответе на этот вопрос: формальная и содержательная.
Как ответит формалист на вопрос, какой здесь объект? Он укажет на форму и скажет: вот такой. Мы уже получили его фотографию или изображение. Он скажет, что объект таков, как он здесь изображен. И, следовательно, он знаковую форму и связанные с ней понятия будет трактовать как объект. Можно сказать так: он производит формальную онтологизацию - берет изображение, проецирует его в мир объектов и говорит, что объекты таковы, какими мы их в этой схеме изобразили.
А как рассуждает содержательный аналитик? Он говорит: это не что иное, как изображение моего объекта. А что такое изображение? Мы с вами уже выяснили, что мы на объект накладываем схему наших действий или операций. Значит, это не сам объект, это только изображение объекта, а объект на самом деле другой. Он рисует объект и ставит вопрос, каков же он, этот объект, независимо и отдельно от формы нашего знания, каков же объект «на самом деле» - минуя знание и знаковую форму, в которой он нам дан.
Формалисты в понятии видят объект, а содержательные аналитики ищут объект в понятиях. Значит, одни понятие считают объектом, а другие хотят вытащить из понятия сам объект, увидеть нечто другое.
Но сама тонкость выражения уже показывает, что эти два плана легко смешиваются; поэтому условием оперирования с ними является схема двойного знания.
Двойное знание задает нам пространство для изображения объекта и особое пространство для самого объекта. Здесь человек покушается на прерогативы Господа Бога, мыслит себя равным ему. Он не только знание об объекте имеет, но еще хочет увидеть «объект на самом деле», как он есть - минуя знание. Он хочет непосредственно созерцать объект. Даже выражение такое появилось: знать истину непосредственно. Это, действительно, прерогатива Господа Бога: только он видит объект как он есть на самом деле.
Человек хочет знать больше, чем ему дано по природе. Ведь мы знаем объекты только через знания. А теперь, набравшись окаянства, человек говорит: мне мало знать объекты через знания, я хочу знать объект сам по себе, следовательно, не таким, каким он представлен в моем знании. С такой постановки вопроса начинаются философия и наука. Это есть попытка ответить на вопрос об объекте, как он устроен на самом деле, минуя наше знание.
Смотрите, что мы делаем. Мы фиксируем знаковую форму, выражающую наше знание об объекте, а потом строим еще одно изображение объекта «как такового», отдельно от этого знания. Мы получаем два (или три, четыре и т.д.) изображения и начинаем соотносить их друг с другом. Здесь дело не в том, что мы узнаем, каков объект «на самом деле», - нам важно спросить и за счет этого получить другое изображение, отличающееся от первого. Тогда мы получаем возможность работать в связке.
Человек как бы закладывает имманентное противоречие, и начинается непрерывный бег вперед - начинается критицизм. Он говорит: наука показала нам сегодня объекты вот такими, но это ведь только очередное изображение, ибо мы всегда только снимаем то или иное изображение. А поэтому все то, что мы знаем, это наши ограниченные представления. Мы все время ставим вопрос, каков же объект на самом деле. И за счет этого мы все время создаем новое пустое функциональное место и движемся вперед, ставя задачу заполнять его. Это как движение любого развивающегося организма. Как только мы дали ответ, мы сразу применяем этот же прием и говорим, что мы построили изображение объекта «на самом деле», но ведь это только наше очередное ограниченное знание - а каков же объект на самом деле? Иначе говоря, каждый раз впереди себя мы выкладываем пустое место, чтобы заполнять его следующим изображением. Это означает, что мы наклонились вперед и начали падать, и теперь надо перебирать ногами.
Таков прием двойного знания: отрываем функциональное место объекта от наших знаний и кладем впереди себя, как незаполненное пространство. Это прием. Мы всегда не удовлетворены.
Это знание, которое мы создаем об объекте как таковом, получило особое название онтологических картин, или онтологических представлений. При онтологическом подходе объект всегда отличается от того, каким мы его знаем. Объект есть всегда выдвинутая вперед цель, к которой мы идем. И за счет этого мы становимся на точку зрения непрерывного движения. Мы никогда не можем этой цели достичь, потому что каждый раз мы кладем место, пустое, а как только его заполняем, говорим, что всякое заполнение есть только наше знание, а объект - опять впереди нас. Идет непрерывное строительство.
Наука появляется только на уровне знания, потому что наука всегда идет за онтологической работой. А онтологическая работа всегда конструктивна - это не научная работа. Раньше философия строила картины объектов. И только когда объект положен, становится возможной наука. Когда объект положен - можно исследовать, пока объекта нет - исследовать нечего.
Онтологическая работа нужна, если вы хотите развиваться. Если вы развиваться не хотите, вам онтологическая работа не нужна. Онтологическая работа есть непременное условие проектирования. Проектирование осуществляется только на базе онтологии, а не на базе знании, ибо знание всегда есть знание об уже существующем объекте. А если вам нужен проект, то для этого нужна онтология, т.е. какое-то предположение о том, как объект устроен «на самом деле».

Развитие человеческой деятельности.

я постараюсь вам показать, что человеческая деятельность в принципе исключает развитие. Вся мыследеятельность устроена так, чтобы никакого развития не происходило. Только в редкие моменты неуравновешенности систем деятельности начинается развитие. И оно может стать ценностью, как оно стало ценностью для Гегеля, Маркса и дальше вошло в нашу философию.
Есть мир знаний. Есть установка на ответ на вопрос, что есть объект на самом деле. Сначала фиксируется пустое место - причем именно как пустое, незнаемое. В этом все дело. И этим закладывается постоянный механизм развития. Тот, кто развиваться не хочет, делает простую вещь: он вырубает эту часть. Отсюда парадоксальный вывод: тот, кто апеллирует к науке, борется с развитием. Тот, кто делает все «по науке», тот объективно борется с развитием, делает его невозможным.
Потому что наука всегда есть наука о свершившемся. Наука всегда оправдывает сложившееся положение дел. В этом ее функция и назначение.
То есть сначала происходит развитие, а потом под это подводится научная база.  Наука нужна, чтобы законсервировать сложившееся положение дел, поскольку научное знание всегда есть оправдание, обоснование тех структур, которые сложились, узаконивание их.
Наука возникает как социальный институт, замещающий религиозные представления. Наука должна была применить способ обоснования происходящего. Раньше апеллировали к Богу и к божественным установлениям, а наука начала апеллировать к законам природы, но функция осталась той же самой. Наука потому и противостояла религии. Если религия объясняла происходящее божественными установлениями, то наука объясняла, что так должно быть по природе вещей.
У общественных наук другая функция. Они должны в первую очередь осуществлять проектирование и обеспечивать конструктивную работу.

Что такое формальное мышление?

Вот я имею призму в виде знания. И я не хочу заглядывать за нее. Там то, что я в своей призме вижу. Вот это - формальный подход. Я от формы иду и форму в содержание проецирую. Я говорю: если есть различение на форму и содержание, то содержание уже схвачено формой, и оно таково, какова форма. Это есть формальный подход. Мы видим мир таким, каким он нам дан в знаковых и наших конструктивных формах.

Содержательное мышление

А содержание - это когда я применяю прием двойного знания и говорю: объект всегда не таков, каким мы его знаем. Значит, я становлюсь на позицию, когда мне все время хочется заглянуть за форму и увидеть, что там есть на самом деле, т.е. увидеть содержание как содержание, не через форму. А технически это воплощается в том, что я как бы вытягиваю это незнаемое, неизвестное - ведь знаю я только через форму, и только так и могу знать, а объект пока неизвестно какой. Содержание отличается от формы, оно иное, и я его должен найти каким-то образом. Вот такой подход есть содержательный подход. Содержательный подход - это тот, который работает по схеме двойного, тройного, энного знания.
Он ориентирован на постоянный выход за свои границы. Переход в незнаемое - вот что такое содержательный подход в отличие от формального, ибо формальный подход всегда консервирует знаемое, он всегда хочет остановиться на достигнутом.

Проблема техники содержательного мышления.

Как формально подходить - понятно. А вот содержательно - это совершенно особая техника, которую надо осваивать. Но я веду разговор к тому, что работа организатора и управляющего есть всегда содержательная работа. Отсюда проблема развития. Это переход в незнаемое. Я и пытаюсь оторвать управление строительством, какое оно есть сейчас, от управления строительством, каким оно должно быть через несколько лет.
Есть понятие, и есть объект. Формалисты видят вместо объекта понятие: они считают, что их понятия и есть объекты. А содержательные аналитики за понятием видят объект - как другое - и пытаются вычленить объект через понятие. Здесь двойное отношение.

принцип искусственного и естественного.

Мы с вами все время им пользуемся. Он может непосредственно выводиться из предыдущего: из принципа двойного знания. Что делается в этом «двойном» принципе, в содержательном подходе? Вот я нечто освоил, значит, привел к некоторому знаемому мною образцу, может быть, инженерному, и я теперь объект вижу через другой объект, через эталон. Тогда я говорю: этот объект такой же, как эталон, но он же другой объект, не такой. Я его уже искусственно, технически освоил, но он же еще существует как естественный. Я теперь могу сделать следующий шаг: вычерпать его «натуральное» содержание. Вот в чем принцип искусственного и естественного.
Это очень жестко сформулировал Маркс, говоря, что чем дальше развивается человеческое общество, тем меньше вокруг него остается естественной, первой природы; все, что окружает человека сегодня, есть не что иное, как материализация его идей, и это есть вторая природа - природа преобразованная, трансформированная человеческой деятельностью, очеловеченная природа, искусственная природа. Человек наложил свою деятельностную печать на весь окружающий его материал. Все, что мы делаем, есть реализация этой идеологии. Как поется в одной песне: там, где были поля, теперь будут леса; там, где были леса, теперь будут поля, а реки мы пустим вспять. И вообще все, что только сможем, мы будем переделывать. Это есть последовательная, четкая реализация принципов, заложенных Марксом. Все, что мы сейчас имеем, мы имеем как реализацию этих принципов.

Структура и организованность

«организация» и «организованность» в одном из смыслов слова «организация» близки.
Представим себе, что у нас есть деревянная рамочка и три шарика, которые скреплены между собой пружинками, а кроме того, они еще растянуты на пружинках, прикрепляющих их к рамочке. Почему я называю такую вещь «структурой»? Если вырвать один из этих шариков, то динамическое равновесие, которое здесь установилось, сразу нарушится. Как только я выну шарик, все остальные сдвинутся, и я получу совершенно другую структуру, соответствующую другому состоянию динамического равновесия.
Другой пример. Представьте себе деревяшку, в которой выдолблены дырочки для шариков, и шарики там лежат. И вот я один из этих шариков вынимаю. Целое изменилось, потому что я шарик вынул. Но произойдет ли изменение в положении других шариков? Никаких изменений.
Первый пример - это пример структуры, второй - организованности.
Но теперь нам нужно извлечь признаки, свойства. Я говорю: и организованность, и структура суть некие целостности. Вводя эти три шарика, я специально отождествил и структуру и организованность по характеру и числу элементов. Чем же они отличались друг от друга?
В первом случае была некая конфигурация связей, структура. Это значит, что если я одну из связей нарушу, автоматически меняются все остальные. Значит, структура есть целостность сама по себе; сама структура и есть целостность, и она уникальна. Структура неразложима на части - процедура разложения вообще не может к ней применяться. Это «убийство», разрушение, уничтожение структуры.
Теперь мы переходим к организованности. Здесь тоже - целостность. Но эта целостность имеет малое отношение к связям. Так что здесь очень интересен вопрос, что же это за целостность. В первом случае целостность принадлежала связям и структуре. А во втором она не принадлежит связям и структуре. Я сказал бы, что в организованности связей нет. Могу ли я делить ее на части? Могу. Организованность делится на части. Она разрезается и собирается. Но шарики в организованности лежат на строго определенных местах. Итак, места в организованности есть, но только эти места как бы «не доходят» до самих элементиков - шариков в нашем случае. Они безразличны к наполнениям. Значит, организованность безразлична к наполнениям мест. Мы получаем конкретизацию разложения: организованность может просто резаться, делиться на части, а может разбираться особым образом. Это особая процедура декомпозиции организованности, когда мы вынимаем наполнения мест.

Связи и отношения.

Рассмотрим пример. Я говорю: Петр I выше Наполеона, длиннее. Скажите, между Петром и Наполеоном были какие-нибудь связи? Никаких. Значит, когда я говорю «выше», - это не связь, это отношение. Отношения входят в умозаключения и характеризуются признаком транзитивности, переходности. Петр I выше Наполеона, Наполеон выше карлика - Петр выше карлика. А если я говорю, что я люблю Петра, а Петр любит Сидора, то это совсем не значит, что я люблю Сидора. Связи в принципе не транзитивны.

В организованности с шариками есть четкие отношения - отношения упорядоченности, расположения. Расположение в этом смысле не есть связь или структура, структура связей. Это есть определенная совокупность отношений. Я теперь могу сказать жестче: организованность фиксирует отношения между элементами. Структура, в противоположность этому, является структурой связей.
Организованная структура и структурированная организация, или структурированная организованность.
Начну с последнего. Представьте себе, что в доске есть ямочки, ячейки, а кроме того, шарики связаны пружинками. Если я теперь выну один из шариков, то непонятно, что будет происходить. Организация будет держать шарики на месте, а пружинки будут тянуть их в разные стороны, вырывать их из их мест. И победит тот, кто сильнее. Можно еще представить себе, что в доске не ячейки, а желобки, так что организованность не только держит, но и задает возможные варианты в отношениях между шариками. А структура держит их в определенном положении. Трудно сказать, что здесь - организованная структура или структурированная организованность. Но важно, что между ними начинается расхождение.
Реально мы всегда имеем дело с организованными структурами и структурированными организованностями. Разница между тем и другим в том, в какой последовательности что на что накладывается. Мы можем организовывать существующие, сложившиеся структуры - ведь реально структуры соответствуют процессам, а можем дополнительно структурировать существующие организованности.
Итак, основная работа организатора и управляющего - одна из основных работ - в этом и состоит. Он организует и организационно закрепляет через совокупность отношений сложившиеся структуры либо вводит в сложившиеся организованности новые структуры. При этом он каждый раз имеет в виду обеспечение тех или иных процессов. И ему и структуры, и организованности надо проецировать на процессы.