Место мышления в у
правленческой работе

Работа организатора, руководителя, управляющего есть не столько мы-следеятельность, сколько чистое мышление. И в этом ее особенность. Руководитель не должен жалеть времени на размышления по поводу того, как он действует, почему он действует так, а не иначе, и как еще можно действовать. Руководитель, организатор должен постоянно размышлять. Основное в деятельности руководителя - это чистое мышление, а не мыследеятельность. Это организационно-управленческая работа в своем подлинном виде. Настоящий руководитель и организатор - это тот, кто минимально встречается с людьми, а сидит у себя в кабинете и размышляет. Это значит, что организация на этом предприятии хорошо поставлена.

Ситуация

Ситуации фиксируется в определенных связях между определенными местами.

Человек не Робинзон, он всегда живет и действует в коллективе: работает в определенных группах людей, вступает в определенные взаимодействия. И эти взаимодействия развертываются в определенных ситуациях. Ситуации - это ситуации человеческих взаимодействий. Минимальное количество участников – три. (схема8)

При этом человек обязательно входит во взаимоотношения с людьми, которые находятся в другой ситуации. Есть люди, которые находятся для него в той же ситуации, и есть люди, которые находятся в другой ситуации. (схема 9)

Но понять, кто в той же ситуации, а кто в другой - изначально невозможно.
Это не определяется ни пространством, ни временем. Люди находятся в ситуации в результате каких-то процессов, когда складывается общий коллектив, одна общность.
Виды ситуаций
Ситуация задается человеческим сознанием, тем, как человек себя сознает, кем он себя сознает, где он себя сознает. И за счет очень сложных механизмов сознания ситуация всегда есть единство реального и идеального. Жители коммунальной квартиры живут на одной площади и могут собраться для обсуждения общего вопроса, но при этом все они будут каждый в своей ситуации.
Ситуация  всегда есть единство объективного и субъективного, обстоятельств и нашего к ним отношения. И можно, например, жить в ситуации сегодняшнего дня, а можно жить в ситуации, которая исчисляется столетиями и тысячелетиями. Границы ситуации раздвигаются в зависимости от того, над чем вы начинаете размышлять или какие книжки вы прочитали.

Рефлексия

Процесс рефлексии запускается когда человечек пытается ответить на вопрос что я делаю? Или что делается вокруг? Для этого ему надо из позиции, где раньше производилось какое-то мыследействие в ситуации, выйти в рефлексивную позицию: посмотреть на себя, действовавшего, со стороны, представить себе, что, собственно, ты делал.
Тонкость ума определяется этой рефлексией, когда человек может ответить на эти вопросы. Это один из мощнейших индивидуальных психологических показателей человека - каково у него соотношение между сознанием мыследействия, т.е. сознанием, направленным на объекты его действия, и его рефлексивным сознанием, т.е. тем, как он себя видит и осмысляет.
Итак, рефлексия - это представление в сознании того, что и как я делаю.
Рефлексия - это умение видеть все богатство содержания в ретроспекции (т.е. обращаясь назад: что я делал?) и немножко в проспекции. Проектирование, программирование и планирование возникают из проспективной, вперед направленной рефлексии, когда человек начинает думать: «представим себе, что я вот это сделаю, и что дальше получится?» 
Рефлексия абсолютно субъективна. Именно про рефлексию мы говорим, что это-де мое представление, а это - ваше. У каждого свое видение, своя точка зрения. Рефлексия теснейшим образом зависит от опыта человека и от того угла зрения, под которым он видит каждую ситуацию. Она субъективна и полна переживаний.
Рефлексия организует наше пространство и время, всю нашу жизнь, выстраивая эпизоды нашей жизни в значимую линию, организует в конце концов наше видение собственной жизни, создает структуру нашей жизнедеятельности. Она делает большие пропуски, соединяет значимые моменты, эмоционально их окрашивает.
Человек знает самого себя и свое действие через рефлексию, в рефлексивном осознании. Кстати, отсюда следует, что богатство человеческого опыта определяется рефлексией, тем, насколько человек продумывает, что с ним происходило. И это есть, фактически, основная единица.
Единицей является не действие, а действие плюс последующее рефлексивное продумывание, наше переживание: как я действовал и что происходило?

Ранги рефлексии

Одно дело ответить на вопрос что я делаю или что делается кругом. Но если представить себе размышления вратаря и игрока в тот момент, когда они вышли один на один, то им приходится отвечать на вопрос, учитывать не только то, что другой думает, но и что тот думает по поводу того, что думает он сам. И это оказывается реальным фактором в ситуации. Вот такие рефлексивные игры, рефлексивное управление, рефлексивная политика. Вводится понятие о рангах рефлексии: сколько этих «я думаю, что он думает, что я думаю».
Особенности стилей действования рефлексивного и нерефлексивного субъекта
Компонента, учитывающая ранги рефлексии, определяет то, что мы называем тонкостью ума человека в противоположность тупости. Человек тупой работает как паровоз - у него ситуации никакой нет - есть программа, и он по ней движется. А что по дороге что-то произошло, что люди на него обиделись, ему нет до этого дела, он себе крутит колесами. Другой, наоборот, - это тоже крайность - все время заботится о том, что про него подумает такой-то, что про него подумает коллектив, как он будет выглядеть. Все его действия «завязаны» на эти представления. И он в результате ничего не делает.
Нужны обе компоненты. Если человек чем-то пренебрегает, то сделать он это должен осознанно, рефлексивно, ради чего-то для него более важного и ценного.

Виды рефлексии

Прямой план, процесс рефлексии идет параллельно действию: когда вы как бы краем глаза следите за тем, что вы делаете в момент этого делания.
Но может быть рефлексия после действия, в процессе его переосмысления. Потому что в момент действия из-за эмоциональной компоненты, например, рефлексивная компонента сузилась и все представлялось не так, как может представиться потом, после выхода из ситуации.

Понимание

Когда один человек должен ответить другому из  другой ситуации на вопрос, что я делал, сначала он вышел в рефлексивную позицию, а потом свою рефлексию, свое видение того, что было, выражает в тексте. Рефлексия приобрела особый вид - опосредованный словами языка, значениями, которые в словах заключены.
И другой должен этот текст понять, а это  значит приспособить тот текст, который он получил, к своему действию в ситуации. Либо построить новое действие в соответствии с этим текстом.
Попробуйте рассказать (а не показать) спортсмену какой-то прием. Он будет, слушая текст, как бы воспроизводить это действие в своей ситуации.
Мы поняли текст, когда можем восстановить в нашей ситуации то, о чем в тексте шла речь. Происходит восстановление. Если мы можем от текста сообщения перейти к ситуации, мы говорим, что поняли. Если не можем, то говорим, что не поняли. Причем понимание может быть как правильным, адекватным, так и неправильным, неадекватным.  Потом может оказаться, что понял по-своему, не так, как говорили, не так, как хотел говорящий. Но все равно понял.
Смысл
Поскольку вопрос задавал человек из другой ситуации, он, получив ответ (текст) начинает его приспосабливать к своей ситуации, и понимать с точки зрения своей ситуации, и оценивать с точки зрения своей ситуации, понимать в силу воздействия на него той ситуации, в которой он находится. Каждый понимает соответственно своей ситуации. И при этом мы обычно это понимание выражаем словом «смысл».
Что такое «смысл»? Тут хитрая штука. Вообще-то смысла никакого нет. Это фантом. Но хитрость тут вот в чем. Вот смотрите, я произношу одну и ту же фразу: «Часы упали», - но произношу в двух ситуациях с двумя совершенно разными смыслами: «Часы упали» и «Часы упали». Я просто поменял акцент, но это соответствует двум принципиально разным ситуациям. Представьте себе, что я, читая лекции, привык к тому, что вот здесь висят часы. В какой-то момент я поворачиваюсь, вижу пустое место, и мне из аудитории говорят: «Часы упали». Могли бы сказать просто: «Упали», - здесь слово «часы» не несет новой информации. Это - тема. Я гляжу на них, я привык к ним, и все привыкли в аудитории. Мы все глядим на это место, и кто-то говорит: «Упали», - дает новую информацию.
А вот другая ситуация. Я читаю лекцию, и вдруг сзади грохот. Что там упало? Мне говорят: «Часы упали». Все переменилось. Потому что новое теперь - это сообщение о часах. Падение я услышал, это ясно, а теперь мне говорят, что упали часы.
Я, следовательно, все время проделываю определенную работу: я членю текст синтаксически, выявляю его синтаксическую организацию, отношения предикативности, и спускаюсь вниз, к ситуации. И идет как бы сканирующая работа отнесения текста к ситуации. Кстати, когда вы сейчас понимаете мой текст, то у вас в сознании идет вот эта сложнейшая работа отнесения. Вы все время выявляете, про что идет речь и что я про это говорю. Это уже привычная, автоматизированная работа; и в той мере, в какой вам удается находить эти объекты и относить к ним текст, в той мере вы и понимаете то, о чем идет речь. Итак, идет такая вот работа, процесс понимания.
Смысла нет. Идет процесс понимания, и он все время относит кусочки члененного текста к кусочкам ситуации. Смысл - это особое структурное, как бы остановленное, представление процесса понимания.
Например, сетевые графики - это остановленные, структурно представленные процессы работы. Иначе говоря, сетевой график - это определенный смысл организации работы или соорганизации работ.

Процесс понимания

Идет процесс понимания … важный принцип: понимающий всегда прав. Это Ленин красиво говорил: «Говорить надо не так, чтобы было понятно, а так, чтобы нельзя было не понять». Говорить надо так, чтобы тот, кто вас слушает, не мог не понять.
Но понимает каждый по-своему, в меру своей испорченности. И очень часто понимание является более богатым - по отношению к тому, что вкладывал говорящий или написавший текст. Текст всегда несет много такого, что туда не заложил сам говорящий, автор текста.
Во-первых, за счет того, что он использует средства языка. Можно сказать, что язык всегда умнее нас, ибо в нем накоплен и аккумулирован весь опыт человечества. Это вообще основной аккумулятор опыта.
Во-вторых, понимающий, привнося свою ситуацию, понимает всегда соответственно этой ситуации и видит в тексте часто больше или иное, нежели автор. И это выявляется через процесс понимания.
Рефлексивное и действенное понимание

Вот академическое образование: вы лекцию прочитали, студенты вам это обратно пересказали. Происходит вербальное обучение, учат болтать, а не действовать, не превращать понимание в действие А реально-то ведь передача знаний не самоцель. Знания передаются, чтобы люди умели действовать, причем - в меняющихся практических ситуациях.
Рассказ и слушание создают, как правило, только рефлексивное понимание, а не действенное. Для того чтобы понять что-то по-настоящему, нужно все время переводить это в действие. Только тогда, когда человек начинает действовать, он начинает выяснять, адекватно или неадекватно он понял. Действие есть критерий правильности понимания.
Рефлексивное понимание помогает понять другого человека, войти в его ситуацию,  сверяться с своей. Через текст, через его понимание. В процессе понимания могут быть зафиксированы различия позиций: говорящего и понимающего в силу различия ситуаций. Тонкое понимание, рефлексивное, предполагает, что я все время становлюсь на вашу позицию и стараюсь понять, почему вы говорите так, а не иначе.

Действительность мышления.

Мышление происходит только на доске. И с помощью доски. Вот когда у нас есть доска, тогда есть мышление. А нет доски - нет мышления. Или бумага. Или планшет. И даже когда мы что-то думаем «в уме», мы представляем это как на доске, на бумаге. Например, умножьте два четырехзначных числа.
У офицера: есть плацдарм с реальным расположением войск и есть планшет. У руководителя  есть площадка и  сетевые графики, таблицы, разные расчеты.
Вот этот мир - нарисованное на доске, бумаге, планшете - и образует действительность мышления. Эта действительность получила название «логоса». Отсюда происходит слово «логическое». Дело не в том, где это делается: на бумаге или в уме. Дело в том, по каким законам  это делается - по логическим или нет.

Логос, логическое, онтологические законы

Что у нас на доске? У нас на доске существуют определенные знаки и знаковые формы: схемы, графики, таблицы, которые, это самое главное, живут своей особой жизнью. По логическим законам, говорим мы. И вот эта их закономерная - не произвольная! - жизнь образует мир логоса.
Написав одно уравнение, вы не можете написать произвольно другое, следующее будет вам диктоваться какими-то законами математики или логики.
Когда нарисована схема, то есть очень четкие правила развертывания этих картинок и преобразования их из одних в другие. Поэтому эти картинки живут в мире логоса, по строго определенным законам.
И есть своя математика системодеятельностного анализа - и есть своя «физика». Математика дает чистые правила образования сложных выражений, композиций, и преобразования одних в другие. А физика указывает на те объекты - всегда идеальные, - к которым эти графики или схемы могут быть отнесены.
Вот простейший пример. Если я пишу закон Ома для участка цепи, в простейшей форме - I = U/R, то с математической точки зрения, эту формулу можно преобразовывать как угодно. Например, R = U/I. И с математической точки зрения это правильно, но с физической-то точки зрения это бессмысленно, ибо сопротивление R всегда дается само по себе, реально. И речь идет об идеальных контурах.
Или, точно так же, когда мы пишем закон механики: S = gt2. Он относится к падению тела, которое я бросил в среде? Ничего подобного, там будут совершенно другие законы, до которых современная физика даже и не доросла. Это относится к свободному падению тел в идеальных условиях, когда нет среды. Или так можно сказать: к неискривленному пространству. А то, что у нас везде искривленное пространство, это сейчас хорошо известно, поскольку показано экспериментально.
Итак, все эти схемочки на доске живут по законам логоса, а логос распадается на логические правила (причем сюда же попадает вся математика; математика есть вид логики - или логика есть вид математики) и физические, или, как теперь принято говорить для большей обобщенности, онтологические правила. Это каждый раз законы, которые справедливы для  идеальных объектов.

Коммуникация

Вы рассказываете про свое, а я начинаю понимать ваш текст – выкладывать его на доску в виде схем, графиков, математических отношений и т.д. то есть переводить в действительность мышления, оценивать по логическим и онтологическим правилам.
Я на доске  рисую  схемы и рассказываю. Я из ситуации вышел. И я перевожу из мира логоса в текст и рассказываю  не про реальное управление где-то на объекте, а про вот эти схемы, модели организации, управления и руководства на фирмах или еще где-то. Слушающий, начинает прикладывать к тому, что у него в рефлексии, в его  опыте зафиксировано. И за счет этой работы мы все время проделываем важнейшую для человеческой мысли деятельность: мы на реальность накладываем наши мыслительные схемы идеальных объектов.
Реальность и действительность
Мир мыследеятельности, нашей практической деятельности - это у меня реальность, реальный мир нашей деятельности, нашей работы, наших взаимоотношений. А мир мышления - это действительность, идеальный мир. И за счет коммуникации, а потом в свернутом виде за счет соединения чистого мышления с мыследеятельностью человек все время живет в этих двух мирах: в мире реальном и в мире идеальном.
Мир идеальный - это мир науки, мир  идеальных сущностей.
Наук много из чего следует: одна и та же реальность отображается в разных идеальных мыслительных схемах в зависимости от того, каким языком мы пользуемся и какие системы знаний и понятий мы применяем. Каждая наука делает это по своим законам. Мы, таким образом, начинаем на нее как бы с разных сторон смотреть.

Мышление

Развертывается мир логоса, который нужен нам для того, чтобы мы теперь могли взять все эти схемы, начать накладывать их в определенном порядке на реальность и видеть реальность через эти схемы и с помощью этих схем. Мы, таким образом, мир идеального совмещаем с миром реального. И вот когда мы это делаем, мы мыслим. И мышление возникает только в этом случае. Вот эта работа и есть собственно мышление в отличие от мыследеятельности.
Когда я в общении с людьми начинаю строить речевые тексты, ориентируясь на доску, т.е. на идеальную действительность мышления, описывая то, что происходит в этой идеальной действительности, по логическим правилам и так называемым «природным законам», - вот тогда я мыслю. И это есть чистое мышление.
Мышление - функция очень рафинированная. Знаменитый скандинавский лингвист Ульдалль говорил так: настоящее мышление - это как танцы лошадей, оно очень редко встречается на свете и играет примерно такую же роль в жизни людей; ему надо специально учиться, и даже те, кто прошел хорошую школу мышления, отнюдь не всегда, проделав это раз или два, могут повторить это в третий и в четвертый раз.

Реальное и идеальное

Наука не дает нам законы жизни реального объекта. Вообще наука к реальным объектам не имеет отношения. Наука начинается с определенной идеализации. Провести идеализацию - это значит суметь из реальности нечто вытащить и перебросить в действительность мышления.
Реальный мир полисистемен: действует гегелевский закон, что все в мире взаимосвязано. А в мире науки так быть не может - там надо все время решать вопрос, что с чем не связано, что можно отбросить как несущественное. И идет процесс отвлечения, выявляются те факторы, которые могут быть связаны простыми, однородными математическими зависимостями. Поэтому подъем из реальности практической мыследеятельности в область чистого мышления невероятно труден и сложен и состоит в отбрасывании всего того, что не может быть выражено в однородных математических или аналогичных структурных зависимостях.
Иллюстрацией такого восхождения является открытие закона ускорения. Из эмпирических наблюдений, которые и сейчас выглядят так же, Аристотель вывел закон:  скорость падения зависит от массы. А Галилей говорит, что каждое тело будет падать с одинаковым ускорением g, т.е. с одинаковой скоростью независимо от своего веса: тяжелое оно или легкое. И объяснил, что прямой связи между массой и скоростью нет, а есть связь через сопротивление среды: чем тяжелее тело, тем меньше будет влияние сопротивления среды. Это лишняя связь, которая путает всю картину. И исследованием этого вопроса занимались 2000 лет. Галилей до этого должен был дойти силой мысли. Причем вся практика, вся эмпирия говорили ему противоположное. Надо было вычленить эти «игры», которые дали суммарный эмпирический результат. Одна «игра» - что тело притягивается землей и летит с постоянным ускорением. Вторая «игра» - тело взаимодействует со средой, и среда замедляет скорость падения. Галилей сделал схемы и взял на себя смелость объявить их более правильными чем реальные факты. Подъем из реальности в действительность мышления, предполагает всегда большую смелость. Надо суметь освободиться от массы вещей и написать некий закон. Который может показаться сумасшедшим.

Особенности работы практика, опирающегося на законы науки.

Наука дает закон. Но беда для практика, если он примет его за чистую монету и начнет в своей невероятно сложной практике применять отдельные научные проекции и думать, что его объект, тот, с которым он, практик, имеет дело, таков, каким его нарисовал теоретик. Ничего подобного. Практика всегда намного сложнее и богаче любой теории. Теория дает лишь односторонние, абстрактные проекции. Работа практика, особенно организатора-практика, намного сложнее работы ученого и требует куда большей изощренности и понимания.
Для практика и организатора-практика главное - это понимание. Не мышление, а понимание - так даже лучше сказать. Чистое мышление есть лишь одно из его вспомогательных средств, которым надо пользоваться всегда к месту.
Практик не может воспользоваться схемой ученого, особенно если она не соответствует фактам, или даже несколькими взглядами ученых на один и тот же объект – их надо как-то соединять. Он имеет дело с реальным объектом. Эта работа требует понимания, интуиции, опыта и знания. У него нет сегодня под рукой теории, которая бы говорила бы ему, как завязаны все планы его работы.
Руководитель должен от реальности, из реальности выходить в чистое мышление, прорабатывать все в чисто мыслительных схемах, привлекая ученых.  При этом он должен уметь оценивать возможности каждой науки, и это высшая функция по отношению к самим научным разработкам.
И эта работа не является чистым мышлением. И поэтому два термина фигурируют. Есть мыследеятельность и есть чистое мышление. Чистый практик может работать даже не в мыследеятельности, а в чистой деятельности. Ему дали что-то клепать, и он восемь часов клепает. Руководитель должен проработать этот кусок мыследеятельности, подняться через рефлексию и текстовое выражение до мышления, потом отобразить реальную ситуацию в мыслительных схемах - не в одной, а во многих, потому что практика у него сложна, - а затем он должен «спустить» эти чисто мыслительные схемы в свою мыследеятельность.
Почему я в последнем куске так настаиваю на мыследеятельностном характере всего этого в отличие от чистого мышления? Итак, нужно «спуститься вниз». Ученый этим не занимается - этим занимается только практик.
Теперь я возвращаюсь к своему тезису. Смотрите, что делает практик. Он, находясь в ситуации, все время помнит, что ему надо выйти в мышление, и поэтому он уже здесь, в реальной ситуации, мыслит. Он ориентирован на мышление. В действительности мышления он, привлекая ученых или сам, об-мысливает ситуацию, он начинает соединять схемы и, спускаясь в ситуацию, опять исходит из мыслительных схем. Погружая их в практику, он опять мыслит. Хотя исходные полюсы у него - практическая мыследеятельность, рефлексия и понимание. Но понимание, пронизанное мыслительными схемами.
Чистое мышление - это когда мы работаем в действительности мышления и выражаем это в текстах.